Сегодня речь пойдет о нейробиологии стрессоустойчивости и контроля. При этом я отдаю себе отчет в том, что тому, кто до этого никогда не занимался нейронауками, пост покажется сложным и им придется напрячься. Но оно того стоит.
В нашем мозге есть такое паравентрикуляряное ядро гипоталамуса – область, отвечающая за запуск эндокринных реакций на основе сигналов о стрессе, поступающих со всего мозга. Фактически, эта область мозга регулирует наш ответ на стресс. В паравентрикулярном ядре гипоталамуса расположены мелкие нейросекреторные клетки parvocellular neuroendocrine cells (PNC), часть из которых высвобождают кортикотропин-релизинг фактор (corticotropine-releasing hormone, CRH).
Когда CRH достигает гипофиза, в ответ в кровь выбрасывается АКТГ, ну а АКТГ влияет на надпочечники, вызывая повышение основного гормона стресса — глюкокортикоида (кортизола, если вы человек, и кортикостерона, если вы — грызун). По сути, это и есть так называемая гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковая система, регулирующая наш нейроэндокринный ответ на стресс.
Стресс эпизодический и хронический
Стресс в зависимости от своей длительности обладает разными эффектами. Эпизодический стресс положительно влияет на аналитические отделы префронтальной коры, улучшает исполнительные функции, и, грубо говоря, повышает иммунный ответ. Хронический стресс вызывает противоположное: дегенерацию дорзолатеральной префронтальной коры, нарушение исполнительных функций, и, грубо говоря, угнетенный иммунный ответ.
Медицинское использование глюкокортикоидов имеет аналогичное влияние – возбуждающее и организующее при разовом кратком приеме и угнетающее и дезорганизующее – при длительном. Но, самое главное, что нужно пока усвоить – наш организм точно понимает какой он сейчас испытывает стресс: острый или хронический. «Мы сами» словесно это можем и не знать. А мозг знает.
Мозг понимает, в каком он сейчас стрессе
Данная система снабжена чувствительной обратной связью: если мозг понимает, что стресс затягивается, то увеличивается производство глюкокортикоидов – наших стрессовых гормонов. А если стресс закончился, то мы получаем серотониново-опиоидное подкрепление и чувствуем себя великолепно: надеваем на себя корону и всем рассказываем, какие мы красавцы – справились с острым стрессом.
Оставим сейчас такие увлекательные темы, как амигдалу, обобщенно связывающую первые попавшиеся условные стимулы из ассоциативных областей с безусловными пугающими стимулами. Неразборчивая пластичность амигдалы позволяет человеку бояться страха и тревожиться о тревожности; амигдала у людей следует правилу «если есть понятие, то его можно бояться». И ядро терминальной стрии (BNST), активность в котором отвечает субъективному чувству тревожности и ожидания чего-то плохого. Все эти механизмы участвуют в подкреплении хронического стресса, снижают нашу стрессоустойчивость и субъективное чувство контроля. Сейчас сконцентрируемся на паравентрикулярном ядре (PVN) гипоталамуса и процессах в нем. Потому, что буквально недавно, в 2020 году вышла знаковая и интересная статья об этих процессах.
Наш мозг — лучшая машина
По предсказанию действительности и построению ее моделей. Он такой, что ему всегда надо идти на несколько шагов вперед среды для того, чтобы предсказывать будущее. Например, когда мы заходим в комнату, мы всегда примерно знаем, что мы там обнаружим. Но по большому счету наш мозг определяет в этом плане только 2 альтернативы: хороший вариант и плохой. И есть мозги, которые предпочитают предполагать плохое, — т.е. имеют высокую стрессовую настороженность, а есть мозги, которые предпочитают концентрироваться на хорошем – имеют низкую стрессовую настороженность.
В 2009 году группа китайских ученых заметила повышенную экспрессию раннего гена c-fos в PVN у мышей в ситуациях контролируемого стресса (то есть ситуации, в которой у животных есть влияние на исходы). Этот ген способствует активизации всей стрессовой цепочки, что формирует активное поведение в стрессовой ситуации. В стрессовой ситуации, как вы понимаете, у мозга тоже выбора не много: бей, беги или замри. А если еще проще – то активная (бей и беги) и пассивная (замри).
Контроль стресса
В 2020 опубликована работа о том, что в ситуациях контролируемого стресса PVN увеличивают предупреждающую активность: усиливается активность CRH-секретирующих нейронов PVN-ядра гипоталамуса, которая необходима для активной реакции на стресс (бей или беги). При предположении невозможности активной реакции на стресс активности CRH-нейронов не наблюдается и животное использует пассивную стратегию: замирание.
Причем каждая стратегия подкрепляет саму же себя. Животные, помещенные в экспериментальную ситуацию с возможностью сбежать от угрозы, вели себя активно и в других тестах. Животные, использовавшие пассивную стратегию, были склонны замирать в будущих ситуациях даже при возможности использовать более адаптивную активную стратегию совладания со стрессом, т.е. погружались в ситуацию выученной беспомощности.
У человека также
Вы понимаете, что у человека все также? И при наличии активной реакции на стресс у человека формируется б0льшее чувство субъективного контроля над ситуацией. Т.е. он считает себя крутым красавцем и часто получает серотониново-опиоидную разрядку.
На этом на сегодня заканчиваются владения нейробиологии и мы переходим на территорию социальной психологии и когнитивистики. Психологи проводили тысячи экспериментов по уровню субъективного контроля.
Трейдеры и 3 кнопки
Сотне финансовых трейдеров предложили игру. Для них был воспроизведен график цен акций на экране компьютера – обычное дело для трейдера. Им сообщили, что три клавиши компьютера могли оказывать некоторое влияние на динамику цен. Но какое именно влияние – не известно. И предстояло это выяснить. Основной задачей же было вывести график акций наверх.
Понятно, что психологи прикалывались, т.к. никакого влияния на цены нажатие клавиш не имело. После эксперимента участников попросили оценить то, насколько их действия влияли на динамику цен. Конечно те трейдеры, которые переоценивали свой контроль за ситуацией, имели активную реакцию на стресс. Но при этом они добились худших результатов по сравнению с теми, кто не выпендривался и спокойно говорил, что так и не понял, как именно клавиши влияют на цену акций. Т.е. трейдеры с меньшим локусом контроля были более эффективны. Зачем нам иллюзия контроля, если она (хотя бы в некоторых случаях) малоэффективна?
Иллюзия контроля?
Один из привлекательных ответов на этот вопрос — нам приятно, когда мы обманываемся положительно (в сторону большего оптимизма), даже если это ведет к меньшей адаптации. Действительно, люди, склонные к преувеличению своего контроля над результатами, имеют более крепкую психику. Но это еще не значит, что их деятельность будет эффективной.
В депрессии люди более реалистичны относительно своего влияния на исходы ситуаций. Но при этом могут быть вполне эффективными.
Заключение
Недавно в одном эфире в Инстаграмме я слышал про то, что параноялы – это красавцы с сильной нервной системой, которые могут практически все. Что они — самые, самые. Практически без слабых сторон. Они все эффективны, целеустремлены, с высоким уровнем контроля и активности.
«Как хорошо, если ты параноял!», — практически с завистью говорил спикер. Однако, нужно учитывать, что даже с точки зрения нейробиологии, – за все нужно платить: если где-то сильно, то где-то должно быть слабо. И параноялы платят большим количеством когнитивных искажений и менее полным, но более уверенным восприятием действительности.
Post scriptum
Когда профайлеры говорят, что им позволительно не знать хотя бы основы психиатрии, они вычеркивают из своей головы саму суть понятия «паранояльности» — родоначальника «паранояла». А паранояльность всегда связана с бредом и огромным количеством (больше, чем у кого бы то ни было другого) – когнитивных искажений. Уж я это вам говорю как психиатр.